Вообще–то Хламкин — и не Хламкин вовсе. И не Левенгук, как некоторые иногда думают после того, как Хламкин таким образом отрекомендуется. И тем более он не Карл. К слову, он и девушек своих переназывает: Таню — в Сигну. Ну и так далее.

У хламкинской команды тоже никогда не было постоянного названия. ХЛАМКИН ЕДЕТ В ИЗРАИЛ — это эдакая торговая марка (вроде водки "Смирнофф"), под которой скрывались совсем другие понятия: ХЛАМКИН И САЛАСПИЛССКИЕ РАКЕТЫ, КАРЛ И ОРКЕСТР ПРОЛЕТАРСКОГО ДЖАЗУ, ХЛАМКИН И ОРКЕСТР ЗАЛОЖНИКОВ ИМЕНИ ТУПАКА АМАРУ, КАРЛ И УКУС КУКУШКИ.

С Карлом я познакомился в Риге, когда собрался на какой–то сейшн в клуб "Kabata". В это заведении Хламкин со товарищи устраивали представления точно таких же, как и они, музыкантов и деятелей культуры — независимых и потому ни фига не имеющих. К моменту нашего нечаянного знакомства Карл уже успел где–то поддать. И в ту минуту, когда я, сэкономив лат (в пересчете на "наши" деньги что–то в районе двух баксов), уже почти бесплатно прошел в полуподвальное помещение, вдруг подал голос Хламкин. Впрочем, моя спутница — известнейшая в Риге журналистка Ира Осадчая отрекомендовала: "Ты что, Карл?! Это же Сережа Шапран из Минска!" Не помню, чтобы в тот вечер мы еще с Карлом продолжали знакомиться. На самом деле настоящее наше знакомство было еще впереди.

В 1994 году ребята из журнала "Pinoller" устраивали в Москве очередные, третьи по счету "Индюки" — фестиваль андерграундной музыки, длившийся три вечера подряд. На эти "Индюки" хэдлайнерами были приглашены группы НОГУ СВЕЛО!, АУКЦЫОН и борзыкинский ТЕЛЕВИЗОР.

Приехали и "хламкины", тайно привезшие в первопрестольную и своих друзей — рижскую команду ВАЛЕРА, ЭТО РИСК, чтобы досадить какой–то организаторше уже не помню за что. На самом–то деле Карл всегда по жизни был провокатором и постоянно, если не подкладывал кому–то бомбу, то свинью — это уж точно!

По правде говоря, только теперь в Москве я впервые и услышал Хламкина. Человек с интеллигентными манерами, в пиджачке и с трубой в руках, сильно жестикулируя, хрипел в микрофон томвэйтсовским вокалом какие–то умно–стебные тексты. Вроде той строчки: "Когда в город заходили случайные танки, ночью на свалке я встретил любовь". Зал стоял "на ушах", словно бы москвичи знали Хламкина целую вечность и едва сумели дождаться, пока его снова угораздит приехать в гости. Лично я всю свою энергию угрохал на рижан и, когда на смену им на сцену вышли НОГУ СВЕЛО!, просто свалил из бронетанкового ДК.

Прятать такое сокровище, как Хламкина, от минчан было бы если не преступлением, то просто неприлично. И когда летом 1994 года кто–то дал мне телефон организаторов фестиваля "Кг. Сердитый праздник", я наобум позвонил по нему. Это оказался домашний номер Валика Гришко. Каюсь, тогда еще я и представления не имел о БЕЛОРУССКОМ КЛИМАТЕ и самом Валике! Тот фестиваль был почти что безразмерный, потому что на него собралось около трех десятков групп со всего постсоветского пространства: ОТРАЖЕНИЕ, ЗАРТИПО, ДВА САМОЛЕТА, ЛЯПИС ТРУБЕЦКОЙ, ЧУФЕЛЛА МАРЗУФЕЛЛА, RED DYNAMITE, НЕЙРО ДЮБЕЛЬ, ЭКСГУМАТОР, ЧАЙФ, наконец. Дав всяческие похвальные рекомендации хламкинскому коллективу и, по сути, предложив кота в мешке, я посоветовал Валику пригласить в Минск и эту рижскую знаменитость.

Тогда еще я даже не представлял, какие последствия может иметь такой поступок. Но дело было сделано. Хламкин прикатил.

Это был странный фестиваль — сумбурный и тяжеловатый, наверное, прежде всего потому, что было очень много участников. Поэтому, едва Хламкин отвыступался, мы поискали в ночниках (впрочем, ночники в том году тоже еще стоило поискать!) необходимый продукт и отправились куда–то пить. За что я люблю подобные "квартирники": на них никогда не бывает скучно. А музыканты никогда не ленятся петь еще раз то, что только что пели сотням зрителей. И на эти вечеринки собираются лишь близкие друзья. В этом году еще была жива телевизионная программа Оксаны Левицкой "Рок–айленд", на которую Оксана и позвала рижан. Помнится, мы еще тогда запланировали два концерта — в Минске и в Могилевской области, в г.п. Белыничи, где жили мои друзья Наташи и Олег Метелицы и где оказался отличный зал с красными мягкими креслами. Собственно, вместе с Олегом мы и решили сделать этот концерт, слабо отдавая себе отчет, как это на самом деле делается.

С "хламкиными" мы встречались на телевидении. Впрочем, я знал, где искать рижан — в баре, где музыканты "уговаривали" очередную бутылочку "Солнечного бряга". "Рок–айленд", хотя и выходил в прямом эфире, снимался под фонограмму — никто из музыкантов там "живьем" не солировал. Это оказалось полной неожиданностью для группы товарищей из Прибалтики. И не сумев уломать звукооператора отстроить им "живой" звук на выступление, "хламкины" с досады запили пуще прежнего. Барабанщик Володя к эфиру уже был настолько накачан, что спал. Когда Оксана объявила рижскую команду, я растолкал Володю, и ребята вышли на импровизированную сцену. Они заранее решили что–нибудь да отчебучить! И если поначалу еще пытались играть по правилам белорусского телевидения, то на очередной "фанерной" ноте им это наскучило, и они устроили маленький спектакль: гитарист Алик сначала засунул под струны конверт от виниловой пластинки и так и продолжал играть дальше. Потом он просто развернул гитару струнами к животу. Карл тоже что–то вытворял, кажется, иногда мимо микрофона. Барабанщик побросал палочки и уселся впереди Карла со злосчастным "Солнечным брягом". Потом уже Левицкой пришлось "доказывать" телевизионному начальству, что в зеленой бутылочке был всего–навсего чай! Но программу тогда едва не закрыли.

Я еще никогда не видел веселее той записи "Рок–айленда". Один из телеоператоров, смеясь, просто отклонился от камеры, вероятно, для того, чтобы она не тряслась от его хохота. Уже во время вручения подарков победителям конкурса вдруг появился барабанщик Володя, он нес на плече барный стул, который затащил с первого этажа в студию. И с этой стойкой наперевес и шел вслед за Оксаной, пожимая руки победителям. Я потом видел запись этой программы: многое из того, что происходило в эфире, удалось "вырезать" уже по ходу. Однако какие–то "хламкинские" безобразия пленка–таки сохранила.

Этой же ночью мы поехали провожать день в телевизионную общагу. Правда, без барабанщика — его подобрала КРАМА Игоря Ворошкевича. И он объявился лишь на следующий день буквально перед эфиром на "Радио Би–Эй". К слову, и на радио не все прошло так гладко: не было постоянного ведущего передачи "Новости русского рок–н–ролла" Владимира Шаблинского, и эфир пришлось вести мне. Уже не помню, о чем мы говорили, однако было весело. Правда, потом кто–то обвинил нас в том, что мы распивали спиртное во время прямого эфира (хотя это было чистой воды оговором). В результате мне больше года было заказано появляться в эфире этой радиостанции.

Дальше наш путь лежал в Могилевскую область. Уже по дороге выяснилось, что музыканты думали, что Белыничи — это деревенька с одноэтажными деревянными избами. Впрочем, они глубоко ошибались. С другой стороны, оказалось, что это был первый сольный концерт группы ХЛАМКИН ЕДЕТ В ИЗРАИЛ.

Рассказывают, что когда–то в Белыничах что–то рок–н–ролльное однажды и произошло. Но никто не мог точно припомнить, в каком именно году это случилось. Видимо, поэтому народ, не избалованный заезжими гастролерами, на концерт не пошел. В зале на триста мест сидела лишь сотня человек, причем половина — по пригласительным билетам. Концерт задержался только по той причине, что в последний момент мы отправились на "легковушке" собирать публику. Однако на наш жест доброй воли откликнулась всего–навсего одна девушка.

Карл, выйдя на сцену, сказал буквально следующее: "Закройте, пожалуйста, все двери. Никто отсюда не уйдет, пока концерт не закончится". Белыничская публика сидела не шелохнувшись почти все время и лишь жидко хлопала между песнями. Однако и она под конец разошлась — кто–то даже отважился размахивать руками в такт музыки. В общем–то, в Белыничах такое вольное поведение не было принято. И уже под занавес Хламкин по просьбе зрителей еще раз исполнил "на бис" песню "Цыганские зори", которую он тут же переделал в "Белыничские зори".

Это был хороший концерт. Как ни странно, трехлитровую бутыль самогона гости после выступления одолеть так и не сумели. Однако зато на следующий день не вылезали из бани тестя Олега Метелицы, подливая на камни пиво. Ребята из местного клуба подарили трубачу группы настоящий тромбон, а Хламкину — кожаную кепку. И рижане даже спустя годы вспоминали: "Ах, какой был в Белыничах самогон!" А сам Карл до сих пор уверен, что то был лучший концерт команды.

В 94–ом же они еще раз приехали в Минск — для того, чтобы выступить в ДК тракторного вместе с ЗАРТИПО и ЛЯПИСОМ ТРУБЕЦКИМ на концерте, организованном теперь уже почившей в бозе фирмой "Vita Nova" и Женей Калмыковым. К слову, после этих встреч "ляписы" и "хламкины" очень понравились друг другу. И поэтому и по сей день передают друг другу приветы. Была даже мысль в прошлом году сделать совместный тур двух групп. Впрочем, мысль так и осталась мыслью. Однако отрадно было другое: все те, кто услышал Хламкина в том далеком 94-м, до сих пор помнят его. "Как там Карлуша?" — обычный вопрос после того, как я побываю в Риге. Но, думаю, когда Хламкин в феврале наконец нанесет в столицу Беларуси долгожданный визит, вопросы отпадут сами собой: Карлуша в порядке.

Сергей ШАПРАН.
Фото автора.

© музыкальная газета