Елизавета и Модест ЛИНЧЕВЫ

Постышев и Косиор были похожи как две капли воды. Особенно Постышев. Косиор - тот был маленько повыше и чуть пошире в плечах. Зато у Постышева была более правильная дикция и более умный разрез глаз. Но он и прихрамывал, а Косиор - нет. Вообще у Косиора была превосходная выправка, но ему не хватало настоящего командного голоса, которым так славился Постышев. С другой стороны, Постышев был не ахти какой грамотей, тогда как Косиор слыл тончайшим знатоком европейского барокко, а Тараса Шевченко помнил всего наизусть. Но с памятью и у Постышева как раз обстояло неплохо: он, например, помнил в лицо всех руководящих партийных работников рангом не ниже секретаря райкома. Косиор был деликатнее, Постышев - прямодушнее. Вдвоем они напоминали единый организм, похожий, если к нему приладить еще третью голову, на сказочного змея-горыныча.

Когда однажды иностранные корреспонденты поинтересовались у Постышева, что бы он выкрикнул в последнюю минуту перед казнью, если бы вдруг его схватили белогвардейцы и решили расстрелять, он не раздумывая ответил: "Да здравствует Косиор!" Когда у Косиора спросили, кому бы он мечтал исповедаться перед смертью, если бы вдруг принял католичество, он моментально среагировал: "Постышеву, кому же еще?" Однажды Постышев дал Косиору свой юношеский дневник, и тот проплакал над ним всю ночь. В другой раз бакинские товарищи привезли Косиору в подарок мешочек анаши, и он щедро поделился с Постышевым. Был еще такой случай, когда Постышева не пустили к к брату в Болгарию, и Косиор в знак солидарности тоже никуда не поехал, хотя ему предлагали даже в капстрану. Во время совместных путешествий Постышев всегда молча первым лез на верхнюю полку, а благодарный Косиор расплачивался за чай и печенье.

Постепенно люди /поначалу коммунисты, а потом и беспартийная масса/ перестали различать, который из двух Постышев, а который, едрена-матрена, Косиор. "Смотрите, Косиор идет!" - говорил кто-нибудь, но ему возражали: "Сам ты Косиор! Это ж Постышев!" Или кто-нибудь рассказывал: "Вчера видел Постышева в магазине. Бледный какой-то..." Над ним хором начинали смеяться: "Ты Косиора видел, дурашка! Косиора! Постышев совсем в другом районе живет!"

Словом, стали возникать проблемы. И тогда Постышев, прихрамывая, подошел к Косиору и сказал: "Слухай, Кося, чую, чтой-то нам здесь двоим тесно стало. Убирайся-ка ты отседа, антипартийная морда, да поживей, а то я /ей-богу, Кося!/ за свои пролетарские действия не отвечаю!" - "Извини, Постик, - отвечал Косиор, - но если ты в 24 часа не освободишь занимаемое нами обоими пространство от своего грубого присутствия, то я, милый, не могу гарантировать тебе персональной безопасности!" - "У-у, халявщик!" - прохрипел Постышев. "Голодранец!" - сверкнул глазом из-под пенсне Косиор.

В конце концов, по совету старого большевика и члена бывшей Государственной думы Петровского, решили прибегнуть к дуэли. Первым стрелял Постышев и снес Косиору пол-черепа. Косиор усмехнулся и всадил в Постышева свинцовую пулю, прямо в центр живота. Постышев ответил серией выстрелов, лишивших Косиора пальцев обеих рук и одного уха. Косиор долго целился и раздробил Постышеву коленную чашечку. Постышев только крякнул и, не глядя, расколошматил Косиору грудную клетку, селезенку и слепую кишку. После воспоследовавшего Косиорова залпа от Постышева остались только нос, задорные серые глаза да сердце, защищенное партбилетом. Ответ Постышева был под стать: Косиор полностью лишился своего материального тела и от него остались лишь сапоги.

На этом старый и мудрый большевик Петровский дуэль прервал, предлагая противникам помириться, что они и сделали. Однако в тот же день соратники Постышева, науськиваемые провокаторами, устроили погромы в районах, где большинство населения составляли приверженцы Косиора. Были человеческие жертвы и неописуемый грабеж. Пострадавшие, впрочем, не остались в долгу и на следующее утро так всыпали погромщикам, что те из них, кто случайно уцелел, вынуждены были попрятаться в окрестных лесах, боясь высунуть нос. Между тем в стане победителей после целой вакханалии торжеств открылась ужасная белая горячка, унесшая три четверти их состава.

Живя в лесу, постышевцы то и дело становились жертвами диких зверей и лесных пожаров. Иногда их настигали и меткие охотничьи выстрелы. Когда один из косиоровцев случайно забрел на лесную полянку, его разорвали на части и съели два очень грязных существа, в которых он даже не успел распознать любимых адъютантов Постышева. При этом один из них подавился костью и умер. Второй съел первого, его стало тошнить, и он пошел сдаваться. Однако нашел только одного противника, который, весь в струпьях и гнойниках, тоже полз сдаваться на милость победителя. Оба умерли одновременно, не доползя друг до друга четырех метров.

А Постышев и Косиор опять дружат, снова не разлей вода, и очень похожи. Только у Постышева зубы белые, сахарные, как у негра, а у Косиора - слегка кривоватые и прокуренные, да и в позвоночнике что-то громко и угрожающе