Елизавета и Модест ЛИНЧЕВЫ

Однажды Пятакова решили послать в Америку, в Соединенные Штаты, для переговоров. Вообще-то сперва намечалась кандидатура Кагановича, как более перспективная. Но, когда этот вопрос обсуждался в Политбюро, встал Дзержинский и тихо, почти шепотом /он был нездоров, железный Феликс/ сказал, что Каганович поедет в следующий раз, а пока поедет Пятаков.

В Америке у Пятакова были очень интересные встречи с трудящимися, буржуазией, неграми. Ему показали сумасшедший дом, где американские сумасшедшие содержались в образцовом порядке. Причем там была довольно большая группа, которая постоянно играла в русскую революцию Они даже делились на "большевиков", "меньшевиков" и "казаков". Били друг друга подушками, щетками, обливались горячим супом, а "казаки" через каждые час-полтора вставали и пели "Интернационал".

Владимир Ильич, напутствуя Пятакова перед поездкой, сказал ему строго: "Смотри, мародерская твоя душа! Проворуешься - из партии исключим!" Неделю крепился Пятаков, но так и не смог себя победить: спер в одном детском магазинчике понравившуюся ему игрушку - симпатичный такой броневичок с моторчиком. Американцы это заметили, но решили промолчать, чтобы потом как-нибудь использовать в своих интересах. Пятаков же, почувствовав безнаказанность, уже открыто вломился в галантерею, набил все карманы френча мужскими галстуками и тюбиками с губной помадой, наорал на побледневших кассирш и гордо, с высоко поднятой головой, покинул помещение. Американцы опять не отреагировали, думая, что делают это специально, с умыслом, а на самом деле уже пребывая в глубоком психологическом и политическом нокауте.

Постепенно Пятаков стал грозой штата Нью-Йорк. Приехавший с ним из-за океана смешанный отряд закаленных кронштадтских морячков и переодетых буденновцев быстро акклиматизировался в новых американских условиях. Тачанки, оснащенные самыми современными пулеметами, красным вихрем проносились по городам штата, всюду сея ужас и разрушение. Негры, китайцы, другие угнетенные меньшинства, включая остатки индейских племен, белая беднота - активно пополняли ряды этой мобильной, по-настоящему народной армии.

Слово "тачанка" вошло в английский язык и быстро стало международным.

Именно с этим историческим отрезком связано и появление в русском разговорном языке таких устойчивых поговорок и идиом, как "Лучше батька Пятак, чем распятый хиляк", "Негритос Красный Нос" и другие.

Экспроприированные товары Пятаков грузил на пароходы и отправлял в Советский Союз. Тем временем в американском конгрессе шли затяжные и бесплодные дебаты: можно ли посадить Пятакова на электрический стул, как гангстера, или надо подождать пять лет, чтобы оформить ему американское гражданство? Республиканцы, стоящие у власти, настаивали на отсрочке, демократы были непреклонны - сажать и немедленно. Однако, победив на выборах, они пошли на попятный и даже продлили еще на пять лет срок получения гражданства. Спас Америку лишь перевод Пятакова послом в Великобританию. Народно-освободительное движение сразу же пошло на убыль.

Интересно, что первой реакцией Владимира Ильича на творимые Пятаковым в Америке бесчинства была такая: он выругался, прямо при Надежде Константиновне. Стране нужна передышка, нужно поднимать хозяйство, учиться торговать, а тут кто-то еще мыслит по-старому. Но когда увидел броневичок, доверчиво прижавшийся к его полупарализованной ноге, то невольно просиял, позвал из другой комнаты Надежду Константиновну - "Смотг’и, Надюша, какая пг’елесть!" и простил Пятакова. Даже позвонил /чего никогда не делал/ Дзержинскому и попросил закрыть все старые пятаковские делишки, а жене Пятакова