Эмилия

+ + +

What can they know of England
Who only England know

Киплинг


Что я могу знать об этом участке суши,
Если все, что я знаю, знаю только о нем.
Созерцание звезд как средство от удушья
Не менее маниакально, чем игра с огнем.
Я уйду в себя, только там уже неинтересно.
Если что откроешь, так вывернет все нутро.
Неуютность мыслей в том, что они многоместны
И подвижны, как эскалатор в метро.
Я срываю с запястья стрекочущий нерв часов
С запоздалой мыслью лишить себя всякого права
На выражение истин при помощи слов,
Остальное пусть будет пищею для удава.
Что могу я знать об этом участке суши,
До конца изучив архитектуру границ.
Место рожденья мест пребывания лучше,
Как чье-то лицо милее других лиц.
Примадонна, зачем мне запахи океана,
Кабаре в Лас-Вегасе, Гибралтарский закат.
Вся экзотика здесь, в глубоких моих карманах,
Это дорого стоит, но всегда нарасхват.
Перемена мест иногда очищает душу
И во многом способствует обновлению сил.
Что я могу знать об этом участке суши,
Если я его и только его любил.
Принимая удачу, как счет у официанта,
Оставляю на чай один вопросительный знак:
Это мне? За что? Уж не за сестру ли таланта?
Так я и поверил! Я сейчас не такой дурак!
И каким раззявой глазею я, мать вас в душу,
По пяти концам из центра, как рак в мозгу!
Ну, что могу я знать об этом участке суши,
Если я не знаю о нем и знать не могу.


+ + +

1. 	
Я иду к тебе
Не из обычного бреда,
Где символика космоса
Переводима только
На языки безымянных народов.
     И в изломах конструкции
     Не изощряясь,
     Приближаюсь к тебе
     В узнаваемом виде,
     Без каких-либо
     Странно пошитых
     Гипербол или горько
     Попахивающих атрибутов
     Постороннего мира,
Потустороннего
     Как ты думаешь
     Или пытаешься выразить
     Неожиданность встречи.
Я - не менее - краткое,
Но - не более - вечное
Из твоей глубины
Выхожу как из бреда,
И поэтому мы,
Изучая друг друга,
Забываем о выходе из состояния.
      И текучесть времени
      Переполняется
      Неисчерпаемостью расстояния.
      И не будь я твоим
      Бесконечным рождением,
      Что бы ты разглядел
      За таким совпадением
      Заблудившейся мысли
      И разрушенной тверди,
Кроме собственной жизни
И - собственно - смерти.

2.	
      И, собственно, все, что я думаю о тебе - 
      Подвижно и безнадежно,
      Если вовремя не остановиться,
      Поток, набирая невообразимую скорость,
      Снесет с таким трудом воздвигнутые
      Мосты. И одна часть города
      Всегда будет удалена ровно настолько,
      Чтобы не быть разгаданной,
      И унылая иконопись фасадов,
      И балконы, как мешки под глазами,
      Герань /извините/ и кактусы /тоже/
      На потухших пощечинах стекол,
      И немытые линзы - сами окна
      Повернутся к рассвету на ту сторону,
      Которая для нас уже не та сторона,
      И не эта, а та, которая за той,
      К которой не будет моста.
      И вот я думаю, что лучше
      Не уплывать на белой яхте
      К месту действия
      И больше не думать о тебе,
      А просто завожу механизм
      Вечно спешащего ящика,
      Чтобы он разбудил тебя вовремя.
      И пусть все остальное станет
      Неподвижным, но одновременно
      Не уносит надежды.

3. 	
      Не в печали, не в скорби,
      А в неповторимом слиянии
      Истины и безупречной
      По форме лжи
      Я иду говорить с тобой
      На языке, которого мы никогда - 
      Ни ты, ни я - не знали,
      И потому впервые
      Говорю откровенно.
      Но если не это важно,
      А важно другое что-то - 
      Смотри на меня как на камень,
      Как на то, что с тобою стало.


МАРИЯ

Я шагаю по трупам, сказала Мария
И захлопнула зеркальце. Ножницы в пальцах
Подавили зевок и захлопнулись. Ниже
Распахнулись двери и кто-то вышел
В пальто нараспашку, с зонтом подмышкой.
И Мария сказала: не будь мальчишкой!
Я меняю унылую физиономию
На лицо оптимиста без расчета.
Пусть никто не узнает, даже ты, Мария,
Во мне неудавшегося звездочета.
Как опавшие листья по квартире
Разлетелись локоны. В целом мире
Нет меня покорнее для тебя, Мария,
Нет меня нежнее. На длинной шее
Огоньки граната - кровь со слезами.
Что твои прародители сделали с нами.
И со мной. Я не умер еще, Мария!
Я покину салон, не простившись с тобою,
И уже никогда не умру за веру
На своей территории. Я не первый
И не последний из тех, кого ты
Любишь, но как, Мария,
Беспечально жить с тобой лицемером,
Прикасаться к ручке твоей губами,
Подносить тебе завтраки, петь сонеты,
Принимать от тебя золотые советы.
Я шагаю по трупам, сказала Мария
Так, как будто шагает к свету.


+ + +

Только кажется, что с каждым часом трудней
Подпевать оптимистам в нестройном их хоре.
И невидимо то, что должно быть видней,
В организм проникает в виде калорий.
Веселящая тяжесть, как первый симптом
Беспокойного сна, рассеет внимание.
И последняя мысль, как комета хвостом,
Разорвет покрывало и растает в сознании.
Пробужденье безрадостным будет, и звон
Нескончаемых ссор и поблекших дискуссий
Растревожит, как липовый камертон,
Не настроит, а только легонько укусит.
Приседая лениво под общую песнь,
Обнимая вселенную самозабвенно,
Что ты чувствуешь, если сегодня ты весь
Как твоя голубая вскрытая вена!


+ + +

Те, у кого
Все есть,
Придут и увидят, что у меня
Ничего нет.
Я им отвечу:
Если вам это нравится,
Приходите еще,
Но у меня действительно
Ничего нет.


+ + +

Можно петь одуванчикам
           желтые песни,
Набирая в корзины
           желтый песок.
Корабли пожелтеют и спинки кресел,
И желтые губы подуют в висок.
Диафрагма расширится, и от меда
Медный привкус останется на языке.
Двое лишних уйдут, и после ухода
Не оставят вмятины в гамаке.
Будет долго качаться их паутина,
Желтый ливень к скамейкам
            прибьет листву.
Одинокий старик из кустов жасмина
Заиграет на дудочке, как пастух.
И как желтые снимки в альбоме пыльном
Разыграются сцены смертей и встреч,
Чтобы желтые руки, как желтые крылья,
Подхватили все это и бросили в печь.


И ВСЁ БЫ НИЧЕГО

Когда бы знать, что пыль из серебра
Легла в продавленный тобою след! Помимо
Безногих лозунгов на конусе добра
Я вижу клин упругого ребра:
Мужчины, женщины! не проходите мимо!

                Когда бы знать...
                Было бы стыдно не выслушать
                Пьяные песни твои,
                Было бы стыдно не высушить
                Черные слезы твои.
                На животе твоем каменном
                Было бы сладко уснуть,
                На языке твоем пламенном
                Вещую птицу спугнуть
                И досидеть до последнего
                Часа - водой напоить,
                Руки скрестить
                И веки закрыть.

И для тебя были лучшие времена.

                И для тебя были лучшие времена:
                Дети твои рожали детей,
                В промежутках поковывая
                Ключи к счастью.
                Называли тебя сладкозвучным именем,
                Присовокупляя милые сердцу эпитеты.
                Глаз твой и слух во всех уголках
                Находил одни удовольствия,
                И ты, легковерная, благоухала
                И сама ходила вечно беременная.
                И все бы ничего, да...

И все бы ничего, да хоровод
Не получился, ну и слава богу.
Идет на взводе твой надежный взвод - 
И вечный бой, и вечная дорога.

                Как много потребовалось усилий,
                Чтобы узнать на наскальном рисунке
                Себя, то есть тех, какими мы были:
                Руки - как спички, спины как струнки,
                Мы - человечки и вы - человечки,
Век вам охотится на кашалота
Или на окуня в быстрой речке.
Время, спасибо за лучшее фото.

написать в "Третью модернизацию"